1

Così, nella vita, tra fatiche quotidiane
e amori di una notte, scorderai l’amica
coraggiosa, il suono
dei suoi fraterni versi.

L’amaro dono della sua durezza,
la timidezza, maschera del fuoco,
e quello spasmo, scossa senza fili,
che ha il nome di: lontano!

Tutto l’antico tranne − «dammi», «mio!»,
tutte le gelosie − non la terrena,
tutte le fedeltà − ma anche all’estremo
scontro − sempre incredula Tommaso…

Sii prudente, mio tenero, ti imploro:
non dare asilo alla fuggiasca −
l’anima! Viva la virile intesa
delle amazzoni, limpida congiura!

Ma forse, tra cinguettii e conteggi,
sfinito dal fatale eterno
femminino, ti tornerà alla mente
la mano mia senza diritti.

Le labbra − senza preventivi.
Le braccia − senza pretese.
Gli occhi − senza palpebre,
protesi − nel vivo!

2

Cércati meno esigenti amiche,
più tenere in fatto di prodigi.
So che Venere è un fatto di mani,
artigiano − conosco il mestiere:

dal silenzio più solenne fino
a sterminare l’anima − tutta
la divina scala − da:
mio respiro! a: non respirare!

3

(IL BALCONE)

Giù – per lo strapiombo – in
polvere! Pece. In – pace.
Condire sempre con lacrime di sale
avanzi di amore umano?

Balcone. Tra scrosci salati
catrame amaro di baci.
Sospiro sfrenato dell’odio:
in un verso – riprendere fiato!

E questo, gualcito nella mano,
cos’è: cuore o straccio
di tela? C’è un nome: Giordano
per questi fradici impacchi.

Sì, perché la lotta con l’amore
è selvaggia, spietata. Salto –
dalla fronte di granito: fiato
tirato – nella morte!

4

Le mani e – girotondo
di svendite, scambi, cessioni!
Ancora una volta confondo
i corpi, le labbra, le mani,

nel folto di vane vanità
che rubano il sonno.
Le braccia al cielo, caro,
scongiuro la mia memoria!

Perché nei versi
(nel pozzo nero di tutti
i miei Signori)
tu non tramonti.

Perché nel petto
(la mia profonda tomba
comune) non ti cancelli
la pioggia dei secoli.

Perché tu – corpo
tra corpi – mio disastro
remoto – non marcisca
sotto la scritta: ignoto!

5

Te ne convincerai − aspetta solo un poco
Quella, sul fieno abbandonata −
non voleva la gloria o i tesori
di Salomone.

No, si torceva le mani, implorava
− ugola di usignolo −
non i tesori Sulamita: solo
un pugno di argilla rossiccia!

6

Perché tu non mi veda –
in vita – di spinosa invi-
sibile siepe mi circondo.

Di rovi mi cingo,
in brina – scendo.

Perché tu non mi senta –
in notte – nella senile scienza
del riserbo mi cimento.

In mormorio – mi stringo,
di sussurri mi bendo.

Perché tu troppo non fiorisca
in me – tra libri: tra boscaglie –
vivo – ti affondo.

Di fantasie ti cingo
fantasma – ti sricordo.

7

(I CAPELLI)

Mossa insinuante dei capelli
in lungo e in liscio, in fulgido –
longitudinale stupore

sul blu notturno, sul manto
corvino. A volontà e piano, lungo
lo stordimento – con il palmo.

Mio tenero! Non ingannarti!
Così si accarezza un pensiero
cattivo: addio – distacco –

ultimo scricchiolio degli scalini…
Così si accarezzano le spine
della rosa… Ti ferirai la mano!

Molto mi è noto della vita
delle mani. Fissità ostinata
di luminosi archi –

tutta la tua ostica struttura
indago: pece che geme
sotto la pressione.

Mi fa pena la tenace
tua mano: in fulgido
i capelli e già, ecco, oltre

l’orlo gli occhi… È ricacciato indietro
il pensiero molesto: del mattino
l’ossessione – via, sotto il cranio!

8

Ciecocorrente rantolo del Lete:
rimesso è il mio debito: confuso
con il Lete − appena vivo
nel fluidargenteo balbettio del salice.

Argentoleteo sciabordio del salice
che piange… Al calice cieco
delle memorie − stremata! − tutto affida,
al pianto argentoleteo dei salici.

Sulle spalle, mantello senile
di canuto argento, seccoargentata
edera!… Sulle spalle! − stremate! −
ciecoletea tenebra d’incenso

del papavero…
                            − giacché invecchia
il colore rosso, giacché la porpora è canuta
nel ricordo, giacché tutto
bevuto − in secchezze io scorro.

In appannità: di vene offese
in avarizie, di giovani sibille
in cecità, in canizie
di emicranie: in piombo.

Marina Ivanovna Cvetaeva

(Traduzione di Serena Vitale)

da “Dopo la Russia e altri versi”, Mondadori, 1988

∗∗∗

Земные приметы

1

Так, в скудном труженичестве дней,
Так, в трудной судорожности к ней,
Забудешь дружественный хорей
Подруги мужественной своей.

Ее суровости горький дар,
И легкой робостью скрытый жар,
И тот беспроволочный удар,
Которому имя – даль.

Все древности, кроме: дай и мой,
Все ревности, кроме той, земной,
Все верности, – но и в смертный бой
Неверующим Фомой.

Мой неженка! Сединой отцов:
Сей беженки не бери под кров!
Да здравствует левогрудый ков
Немудрствующих концов!

Но, может, в щебетах и счетах
От вечных женственностей устав
И вспомнишь руку мою без прав
И мужественный рукав.

Уста, не требующие смет,
Права, не следующие вслед,
Глаза, не ведающие век,
Исследующие: свет.

2

Ищи себе доверчивых подруг,
Не выправивших чуда на число.
Я знаю, что Венера – дело рук,
Ремесленник – и знаю ремесло:

От высокоторжественных немот
До полного попрания души:
Всю лестницу божественную − от
Дыхание мое − до: не дыши!

3

(БАЛКОН)

Ах, с откровенного отвеса −
Вниз − чтобы в прах и в смоль!
Земной любови недовесок
Слезой солить − доколь?

Балкон. Сквозь соляные ливни
Смоль поцелуев злых.
И ненависти неизбывной
Вздох: вы дышаться в стих!

Стиснутое в руке комочком −
Что: сердце или рвань
Батистовая? Сим примочкам
Есть имя − Иордань.

Да, ибо этот бой с любовью
Дик и жестокосерд.
Дабы с гранитного надбровья
Взмыв − выдышаться в смерть!

4

Руки – и в круг
Перепродаж и переуступок!
Только бы губ,
Только бы рук мне не перепутать!

Этих вот всех
Суетностей, от которых сна нет.
Руки воздев
Друг, заклинаю свою же память!

Чтобы в стихах
(Свалочной яме моих Высочеств!)
Ты не зачах,
Ты не усох наподобье прочих.

Чтобы в груди
(В тысячегрудой моей могиле
Братской!) − дожди
Тысячелетий тебя не мыли…

Тело меж тел,
− Ты, что мне пропадом был двухзвездным!…
Чтоб не истлел
С надписью: не опознан.

5

Удостоверишься − повремени! −
Что, выброшенной на солому,
Не надо было ей ни славы, ни
Сокровищницы Соломона.

Нет, руки за голову заломив,
− Глоткою соловьиной! −
Не о сокровищнице − Суламифь:
Горсточке красной глины!

6

Дабы ты меня не видел −
В жизнь − пронзительной, незримой
Изгородью окружусь.

Жимолостью опояшусь,
Изморозью опушусь.

Дабы ты меня не слушал
В ночь − в премудрости старушьей:
Скрытничестве − укреплюсь.

Шорохами опояшусь,
Шелестами опушусь.

Дабы ты во мне не слишком
Цвел − по зарослям: по книжкам
Заживо запропащу:

Вымыслами опояшу,
Мнимостями опушу.

7

(ВОЛОСЫ)

Вкрадчивостию волос:
В гладь и в лоск
Оторопию продольной −

Синь полунощную, масть
Воронову. − Вгладь и всласть
Оторопи вдоль − ладонью.

Неженка! − Не обманись!
Так заглаживают мысль
Злостную: разрыв − разлуку −

Лестницы последний скрип…
Так заглаживают шип
Розовый… − Поранишь руку!

Ведомо мне в жизни рук
Многое. − Из светлых дуг
Присталью неотторжимой

Весь противушерстный твой
Строй выслеживаю: смоль,
Стонущую под нажимом.

Жалко мне твоей упор −
ствующей ладони: в лоск
Волосы, − вот-вот уж через

Край − глаза… Загнана внутрь
Мысль навязчивая: утр
Наваждение − под череп!

8

Леты слепотекущий всхлип.
Долг твой тебе отпущен: слит
С Летою,− еле-еле жив
В лепете сребротекущих ив.

Ивовый сребролетейский плеск
Плачущий… В слепотскущий склеп
Памятей −перетомилась! − спрячь
В ивовый сребролетейский плач.

На плечи − сребро-седым плащом
Старческим, сребро-сухим плющом
На плечи − перетомилась −ляг,
Ладанный слеполетейский мрак

Маковый…
                       − ибо красный цвет
Старится, ибо пурпур − сед
В памяти, ибо, выпив всю −
Сухостями теку.

Тусклостями: ущербленных жил
Скупостями, молодых сивилл
Слепостями, головных истом
Седостями: свинцом.

Мари́на Ива́новна Цвета́ева

da “После России: 1922-1925”, YMCA-Press, 1928